Часть 9.читать дальше
« На тебя не хватает сил.
На тебя не хватает боли.
Оторванный лист горько плыл
Светлою, тихой водою…»
- Дженсен, подожди! Постой! Да остановись же ты!!- Джаред перешел на бег, пытаясь догнать Эклза, который буквально вылетел со съемочной площадки
минуту назад, как был в костюме и гриме.- Джен! Cтой!!
Дженсен не реагировал на окрики Падалеки и продолжал быстро удаляться от съемочной площадки. Кожаная куртка Дина тускло мерцала, когда он попадал в круги желтого света, падающие от фонарей. Можно было разглядеть, что джинсы на Эклзе сильно порваны и заляпаны грязью вперемешку с бутафорской кровью. Руки он засунул глубоко в карманы и сильно ссутулился, будто стараясь полностью спрятаться в куртку, как черепаха в панцирь. Шаг был какой-то рваный и неуверенный, его то и дело слегка заносило в сторону, только это останавливало от того, чтобы не перейти на бег.
- Дженсен, сто-о-ой!!- закричал Джаред, что есть сил, практически догоняя друга.
И когда до того оставалось пару шагов, и Джей уже вытянул руку, чтобы схватить беглеца за плечо, Эклз резко остановился и повернулся, оказавшись лицом к лицу с Падалеки.
- Что тебе надо?! Оставь меня в покое!!- выкрикнул Дженсен, грубо толкая Джареда в грудь, так что он невольно отступил на пару шагов.
- Джен, послушай меня…- успокаивающе начал Джей, но Эклз тут же зло оборвал его.
- Я не хочу тебя слушать! Ни тебя, ни кого другого! Убирайся!! Иди, снимайся в последнем эпизоде!!- губы Джена скривились в издевательской ухмылке, и он быстро заговорил, подражая голосу Крипке.- Парни, сегодня такой важный день. Это станет вершиной нашей работы. Сотни фанатов будут рыдать у экранов телевизоров, когда увидят это. Мы должны постараться!
Дженсен от отвращения скривился, будто его заставили говорить какие-то мерзости или делать что-нибудь плохое. Он зло пнул носком ботинка несуществующий камень, подняв небольшое облачко пыли, и сказал: - Иди, делай шоу! Ну же, проваливай отсюда, Падалеки!! Что встал, как столб?!
Дженсен тяжело дышал, будто каждое слово давалось с трудом, лицо от гнева стало белым, как полотно, а на щеках появился лихорадочный румянец. Джаред со страхом смотрел в обычно зеленые и приветливые глаза друга, теперь в них была чернота ненависти и желтоватые отблески безумия и ярости.
- Дженсен, ты всё не так понял. Объясни, что случилось. Мы всё исправим,- пролепетал Джей, делая неуверенный шаг к Эклзу и протягивая к нему руку.
- Убери от меня руки!!- тут же взорвался Джен, отскакивая от Падалеки, как от зачумленного.- Катись к своему Крипке и с ним обсуждай все вопросы! А меня оставьте в покое! Слышите, в покое!!
Последнюю фразу он выкрикнул в сторону площадки, видимо надеясь, что в ночной тишине слова достигнут адресата. Джаред стоял перед ним безвольно
опустив плечи, даже стало казаться, что он чуть ниже ростом. Ему и в голову не могло прийти, что довело Дженсена до такого состояния. Вот он лежит на полу в крови, играя умирающего Дина, и уже через секунду с криком: «Да пошли вы к черту!», на хорошей крейсерской скорости вылетает с площадки.
- Джен, просто скажи, что произошло? Что не так?- Джей постарался вложить в свой голос максимум спокойствия и понимания, чтобы донести до затуманенного сознания Эклза, что он не один и у него есть друг.
- Что не так?- Дженсен понизил голос до шепота и вплотную приблизился к Джареду, встав прямо перед ним и слегка наклонившись вперед, так что Падалеки мог чувствовать горячее дыхание у себя на шее.
- Свет… Мотор… Дин умирает… Ему плохо… Ему безумно больно… Ему дико страшно… И рядом никого… Ни-ко-го. Нет Сэма, который мог бы взять его за
руку и сказать, что всё будет хорошо. Нет отца, потому что он умер, оставив Дина без защиты… одного… в этом жестоком, страшном мире. Дин дрожит. Он боится. Может быть, впервые в жизни ему страшно за себя, а не за кого-то другого. И Дин знает… Сэму не успеть. Брат не придет и не спасет его… Сэма даже не будет рядом, когда он будет умирать. Страх… Боль… Отчаянье. Он чувствует, как пол около него заливает кровью. Его кровью. Она липкая и холодная. Уже холодная. Он бы засмеялся, как это делал всегда, но ему слишком страшно… слишком. Он один… совсем один.
Брошенный, одинокий ребенок, за которым никто не придет. Ему безумно страшно, неимоверно страшно. Дин так больше не может… Нет… нет… нет.
Горло Джареда сдавило от непонятного гнетущего чувства, которое поднималось из глубины души, с каждым словом произнесенным тихим, вкрадчивым
голосом. Каждый звук, как осколок стекла, впивался в кожу, заставляя содрогаться всем телом. Запах грязи, пота и каких-то химических веществ
смещался с привычным и знакомым запахом Дженсена, проникая в легкие и затрудняя дыхание. Джей чувствовал, как слезы заполняют глаза, но почему -то не текут по щекам, а впитываются в организм, заполняя его концентрированной болью. А голос Дженсена продолжал звучать так близко, что казалось этот голос в самой голове.
- И смерть уже рядом. Она уродлива. Дин больше не может дышать. Он отчаянно пытается, но не может.
Нет. Всё решено. Смерть наклоняется к нему. Ужас… ужас… ужас. Он не может кричать. А если б мог, то повторял бы одно: Сэмми, Сэмми, Сэмми…
Пустота. Никого рядом. Пустота… и бесконечный страх.
Зрачки расширились, изменяя цвет глаз и оставляя лишь тонкий ободок орехового цвета. В тусклом свете фонаря сверкнула маленькая капля, прочертившая кривую дорожку по грязной щеке. Джаред вздрогнул, когда Эклз отстранился от него. Глаза Дженсена странно блестели, как кукольные, пугая своей безжизненностью. Его губы дрогнули, и он произнес: - И тут он улыбнулся…
- Кто?- еле слышно спросил Джаред, неотрывно следя за каждым движением друга.
Дженсен на мгновение замер, как бы задумавшись, даже приложил палец к губам, как делал обычно, если думает над чем-то важным. Потом внимательно
посмотрел в глаза Джареду, так что ему стало не по себе.
- Помощник оператора. Он улыбнулся,- Дженсен сделал пару шагов назад, отдаляясь от Падалеки.- Ему было смешно. Дин умирал… понимаешь? Умирал!! Я умирал!! А ему было смешно!! Этому гребанному ублюдку было смешно!!
Дженсен схватился руками за голову, впиваясь пальцами в кожу. Эклза била крупная дрожь и всё сильнее шатало. Его ладонь скользнула по лицу, размазывая кровь и грязь, в каком-то неистовом желании стереть всё это, уничтожить, забыть. Рот открылся в беззвучном крике, кожа стала еще бледнее, а
искусственный свет фонаря придавал ей мертвенный, желтоватый оттенок.
Джен закусил нижнюю губу, пытаясь сдержаться, и снова схватился за голову. Его лицо исказила гримаса боли.
- Джен, не надо!
Джаред отчаянно рванулся к нему, желая защитить, уберечь, успокоить, объяснить, что всё совсем не так. Но Эклз шарахнулся от него в сторону, глядя на
Джея исподлобья, как загнанный в ловушку зверь.
- Убирайся, Падалеки!! Уходи!
- Джен, не будь идиотом! Всё совсем не так!- закричал Джаред, сжимая от бессилия кулаки.- Послушай же меня!
- Нет! И не смотри на меня своим фирменным, умильным взглядом! Чертов щенок!! Какой нахрен щенок?! Двухметровый дуболом! Наивный, тупой
подросток! Может принести тебе твоих обожаемых конфет, с которыми ты не расстаешься?! Попробуй хоть раз в жизни заняться чем-то серьезным, а не
всякой хренью! Сделай что-нибудь полезное, а?! Вместо того, чтобы стоять здесь и хлопать глазами!!
Дженсен раскинул руки в стороны, откинув голову назад, и расхохотался. Его жуткий смех разносился в темноте, отдаваясь эхом и затихая вдали. Джаред стоял, вцепившись в края своей куртки, на щеках горели яркие пятна, а глаза потемнели от ярости.
- А ты, ты хоть что-нибудь сделал?! Хоть одно стоящее дело за свою жизнь?! Ну же, Джен, ответь!!- заорал Падалеки, что есть сил.
Дженсен дернулся, будто от удара, и замолчал, уставившись на Джея. А тот продолжал: - Что тебя не устраивает?! Твоя жизнь, которая на разряд лучше, чем у большинства?! Твое смазливое лицо, которое действует на всех, как магнит?! Что не так?! Ты сам ничего не сделал за всё это время! Тебе нечем гордиться! И не ты должен мне указывать, Джен! Для начала, попытайся хоть чего-то достигнуть… а потом суди,- неожиданно тихо закончил Джаред. Злость, кипевшая внутри него, улеглась, уступив место состраданию и вине. Ему больше не хотелось ссориться и кричать. Ведь вот же он, Дженсен, стоит перед ним, такой потерянный и одинокий. Его обидели, не поняли и оставили… совсем как маленького ребенка. Ведь только дети могут так остро переживать свои неудачи, свои ошибки. Кто-то засмеялся над ним. Зачем? Как он мог?! И теперь ему больно от этого. Он старается защититься, спрятаться за крик и злобу. И вместо того, чтобы помочь – отвечаешь ему тем же. Джаред зажмурился на миг, осознавая всю глупость своего поступка. В сердце что-то кольнуло, заставляя поморщится от боли. Падалеки открыл глаза и сделал шаг вперед. - Джен, я не хотел… я…я… прости.
- Иди к черту…- зло бросил ему в лицо Эклз и, развернувшись, побежал в сторону стоянки.
- Дженсен!!
Джаред сорвался с места и кинулся за ним, буквально через пару секунд. Он только успел добежать до ворот парковки, как мотоцикл друга вывернул из-за угла и пронесся мимо него, набирая скорость.
- Джен!- с отчаяньем закричал Джаред, понимая, что в таком состоянии Эклза не то что за руль спортивного мотоцикла, а за «руль» игрушечной деревянной лошадки пускать нельзя. Но Дженсен естественно не остановился, скорее всего не услышав голоса Падалеки из-за гула мотора. Джаред по инерции пробежал несколько метров вслед, прежде чем остановится. Ему ничего не оставалось, как смотреть на быстро удаляющуюся фигуру.
Вот Дженсен достиг конца улочки и уже собирался свернуть направо, когда вдруг мотоцикл повело в сторону и заднее колесо стало заносить. Рука, лежащая
на тормозе, дернулась, но это не помогло. Мотоцикл скользнул вперед, наклоняясь к самой земле и сбрасывая седока на дорогу. Визг тормозов и страшный скрежет металла об асфальт.
Джаред видел как за мгновение мотоцикл, едущий на большой скорости по дороге, упал на бок и полетел в кювет. Сердце болезненно сжалось, еще не понимая, но чувствуя опасность.
- Дженсен!!!
Водитель мотоцикла отлетел в сторону и прокатился по земле кубарем несколько метров, прежде чем остановиться и замереть без движения, распластавшись на дороге.
- Кто-нибудь помогите!!- закричал Джаред в сторону съемочной площадки.
Он сорвался с места и бросился к повороту, где произошла авария. Подошвы ботинок, казалось, горели и плавили под собой асфальт. Воздух разрывал
легкие, с шумом выходя изо рта. Сердце просто захлебывалось от притока крови, не справляясь с адреналином и ужасом. Впереди маячила фигура, лежащая на дороге. Она с трудом напоминала человека, скорее сломанную игрушку, которая развалиться на части, если к ней прикоснуться.
- Джен!
Джаред с размаху упал на колени перед телом Эклза, сбивая их в кровь, но абсолютно не чувствуя этого.
- Джен, скажи что-нибудь, Джен!
Он поспешно перевернул Дженсена на спину и трясущимися руками стащил шлем с его головы. Лицо друга было в крови. Но не только лицо. Джинсы, куртка, рубашка, руки – всё было в крови. Джей уже перестал понимать, где бутафорская кровь, а где настоящая. Его взгляд отчаянно метался по телу
Дженсена, пытаясь определить тяжесть ранений.
- Джен, пожалуйста… Ну же!
Он потряс Эклза за плечи, но тот не отозвался. Лишь дернулась голова и с уголка рта стекла тоненькая струйка крови к подбородку. Джаред еле слышно вскрикнул и вцепился зубами в собственный кулак, чтобы не завыть от безысходности и испуга. Со стороны съемочной площадки раздались взволнованные голоса, было слышно, как к ним бегут люди. Ночная тишина заполнилась невнятным гулом и какими-то шорохами.
- Дженни… - прошептал Джаред, утыкаясь лбом в грудь Эклз.
Он почувствовал, как вздрогнула, поднимаясь, грудь и раздался тихий стон, который тут же потонул в шуме, захлестнувшей их толпы.
27 мая.
В больнице не так уж плохо кормят. Точнее сказать «никак». Еда здесь не имеет вкуса и какого-то привычного запаха, но это и не важно. Она дает
организму необходимые вещества для функционирования и этого вполне достаточно.
Я смутно помню то, что произошло перед аварией, если можно назвать то позорное падение с мотоцикла аварией. В памяти всплывают отрывки каких-то фраз, прикосновения Джея, которые в тот момент вызывали раздражение и агрессию. Еще помню бешеную злость, которая бурлила во мне, ища выхода. Всё-таки ей удалось прорвать последний барьер моего здравомыслия и вырваться наружу. Как уродливо может быть это чувство… И какие ужасные последствия остаются после её ухода. Хотя ушла злость далеко не сразу…
Помню отчаянные крики Джея и отвратительный скрип тормозов… и темнота. Почему я не умер?...
Я помню свое вчерашнее пробуждение в больнице. Первое, что я почувствовал – это была острая, пульсирующая боль в сломанной руке и гнев. Снова гнев, ярость, злость, ненависть. Всё то, что люди так тщательно прячут в себя от посторонних глаз. Даже появление лечащего врача вызвало у меня раздражение. Я отвечал ему с неохотой, а когда дело коснулось моей медицинской карты, вообще нагрубил и отправил за разъяснениями к доктору Левелу. Плюс ко всему я никого не хотел видеть. Даже Джареда.
Пришлось наорать на сиделку, чтоб до нее дошло, что «мистер Эклз» не желает, чтоб его навешали. Исключения не было ни для кого. Помню это жгучее,
непреодолимое чувство, такое необъяснимое, даже мазохистское желание остаться в одиночестве. Жутко болела левая рука (да и сейчас болит), заглушая головную боль. Саднила кожа от царапин и порезов. Думать ни о чем не хотелось. Правда, одна противная, ехидная мыслишка не желала оставлять в покое. «Ты сорвал съемки. Ты сорвал съемки. Ты сорвал съемки. Ты сорвал съемки. Ты…» И так по кругу без перерыва. Логично, что такой расклад злил меня еще больше, доводя до абсолютно неадекватного состояния. И именно в тот момент, когда я мечтал кого-нибудь прикончить лишь только для того, чтобы заткнуть эту мысль и унять боль, появился Джаред. У этого парня есть два редких таланта: один – это появляться как раз тогда, когда надо и второй, приходить, ну, ОЧЕНЬ не вовремя. В том случае ярко проявился второй талант.
Когда дверь открылась, я грубо крикнул: - Мне ничего не надо! Проваливайте!
Как же мне сейчас стыдно за каждое произнесенное мной слово. За каждую мыль, которая имела несчастье прийти в мою дурную голову.
Но человек открывший дверь не собирался уходить. Более того, он зашел внутрь и поздоровался со мной.
- Уходи.
Мне, действительно, было всё равно кто пришел, хоть Папа Римский.
- Это я уже слышал. Удиви меня какой-нибудь новой фразой.
Иногда, Джей бывает чрезвычайно ироничным и упрямым. Спасибо ему за это…
- Тем более, уходи.
Кажется, меня заклинило. Это было естественно, если учесть мое состояние и некоторые другие факты, о которых Джаред понятия не имел.
- Я принес тебе цветы.
Столько упрямства и настойчивости он не проявлял давно. Уже по голосу было понятно, что Джей никуда не уйдет, чтобы я не сказал и не сделал. Ему
стоило швырнуть этот букет в меня.
- Ненавижу цветы!
Сейчас мне больше хочется сказать: «Ненавижу себя!» Так звучит гораздо убедительней. Джаред не поверил моему заявлению, да и с чего бы…Хотя после всех тех гадостей, что я ему наговорил, удивительно, что он вообще пришел.
- Я знаю, что ты любишь лилии.
Повернувшись к нему лицом, я увидел, как он ставит в вазу, которая стояла на тумбочке, большой букет белых лилий. Он был прав. Я обожаю эти цветы, особенно их восхитительный запах, от которого кружится голова и перехватывает дыхание.
- Унеси отсюда этот веник! У меня будет болеть голова от этого отвратительного запаха.
Что было отвратительным тогда, так это мое поведение, а никак не цветы, которые, к слову сказать, были великолепны! Джаред повернулся ко мне и
нахмурился, а потом жестко и четко произнес: - Джен, прекращай. Я знаю, что ты зол на оператора, знаю, что зол на себя из-за той аварии и вообще на весь мир за то, что он несовершенен.
Джаред, действительно, знал меня.
- Но может уже достаточно? Разве тебе мало всего того, что ты натворил?
- Ха!
Сколько патетики было в этом «ха»! Я могу вести себя, как полный урод!
- Можешь говорить и делать что хочешь. Но я знаю, что ты просто напуган. Так глупо и безответственно ты ведешь себя только тогда, когда чего-то боишься.
Если бы он знал НАСКОЛЬ прав.
- Ты боишься всех этих перемен, связанных с окончанием шоу, боишься смены привычной обстановки, боишься потерять всё то, что успел приобрести здесь. Но ведь это всё никуда не денется! Джен, ты понимаешь? Всё останется с тобой. И твой домик в Канаде, в который ты сможешь приезжать в свободное от работы время и твоя популярность, потому что ты великолепный актер, которого ждут грандиозные проекты и перспективные роли. Все твои друзья и
приятели никуда не испаряться, а по-прежнему будут общаться с тобой. Я уж точно никуда не пропаду! От меня тебе никогда не избавиться!
Как мне хотелось сказать, что мне больше никто и не нужен… Эта мысль пробилась сквозь завесу моего раздражения и злости, словно солнечный луч, освещая нечто хорошее в моей душе. Видимо, Джаред заметил этот проблеск, эту незначительную перемену в моем состоянии и продолжил с еще большим энтузиазмом. - Мы починим твой мотоцикл, и ты снова сможешь гонять по дорогам, как ненормальный, до икоты пугая меня и всех остальных. Мы устроим грандиозную прощальную вечеринку в честь конца шоу и будем пить на ней только сок, и есть только тушеные овощи и котлеты на пару. А если будешь питаться правильно, то твоя язва может зарубцеваться и всё будет замечательно. Я читал о таких случаях. Никакой болезни, только насморк раз в год да больное горло, от того, что ты в нереальных количествах ешь мороженое.
Я чувствовал, как от каждого его слова у меня внутри что-то рушится. Как с грохотом падают камни возводимой мной стены. Я чувствовал всю ту боль, что так долго запихивал в самые глубины, все те страхи, от которых сознательно отворачивался. Где-то в висках бился пульс, заглушая некоторые слова Джея. Дыхание превратилось в самый сложный в мире процесс. Мне казалось, что я вообще забыл, что это такое «дыхание». Глаза разъедало от слез, которые все эти месяцы копились там, отравляя мой организм. А Джаред всё говорил…
- Всё это будет, Джен, поверь! Твоя рука – это ничего! Помнишь, я тоже ломал руку? И не один раз ломал, если честно. Пустяк! К тому же доктор сказал, что это даже не перелом, а трещина. Заживет за месяц, и станешь как новенький. Снова будешь кидать Херли мячик своим коронным броском левой. За раз сделаешь меня в гоночки. Хотя ты и так всегда выигрываешь. Жизнь – замечательна! Всё еще впереди! Зачем злиться и раздражаться?
Ведь ты лучше всех в мире смеешься!
Когда он это говорил, то был похож на ребенка. На самого прекрасного и замечательного ребенка в мире! Я чувствовал, как останавливается сердце от каждого слова, как всё это рвет меня на части. Гнева не осталось… нет. И злости… и ненависти… и раздражения. Ничего. Просто слезы вдруг заскользили по моим щекам двумя неровными мокрыми дорожками.
- Представь, как мы всё же съездим в Японию следующей весной, чтобы посмотреть, как цветет сакура. Ведь мы же собирались! Ты будешь с умным видом поправлять меня, когда я буду пытаться сказать что-нибудь по-японски, но будет получаться какая-то ерунда. А этим летом я устрою супер вечеринку на свой день рождения, и ты будешь VIP гость! Будем теперь пытаться в мой торт воткнуть кучу свечей! У нас столько всего впереди! У тебя столько всего впереди! Всё это ждет тебя и только тебя!
Он улыбался… Боже, как он улыбался. Всё вокруг светилось от этой улыбки. Джаред подошел ко мне близко-близко. Я смотрел на него, как ребенок на сильного и умного взрослого, который может защитить и спасти от всего на свете. Он заметил мои слезы и сказал: - Всё будет хорошо.
Я не выдержал. Просто не смог. Я схватил его руку, сжимая изо всех сил, и забормотал, задыхаясь и сбиваясь: - Я умру… я умру… я умру… ум…я… я… умру… умру.
Наверно, я был похож на сумасшедшего или же я был им. Джаред явно испугался за мое умственное и эмоциональное состояние. Я бы тоже испугался, если бы кто-то из моих друзей начал нести такой бред, после абсолютно неадекватного поведения и удара головой об асфальт. Но меня было уже не
остановить. Мои губы, как будто сами повторяли и повторяли эти два слова, которые уже давно звучат у меня в мозгу… каждую минуту… каждую секунду. Кожа болела от слез… Не знал, что такое вообще бывает. Но каждая слезинка, каждый влажный след, оставленный ею на моей щеке, причинял нестерпимую боль.
Джаред опустился на мою кровать и обнял меня. Прижал к себе так крепко, что у меня даже потемнело в глазах. Но вот парадокс – дышать стало легче. Он гладил меня по голове и говорил, что все это ерунда, и никто еще не умирал от язвы желудка и перелома руки. Джей даже пытался шутить, с умным видом повторяя, что глупость не смертельный диагноз.
А я не мог ему ничего объяснить. Не мог крикнуть: «Зато рак смертельный!» Может, я так и кричал, но только в своем воображении. Не знаю сколько это всё продолжалось. Понятие времени выпало из моего сознания. Я несколько потерялся в пространстве. Помню, как Джаред лег рядом со мной на больничной кровати, вытянувшись во весь свой рост, и обнял за плечи, прижимая к себе. Он занял практически всю постель, оставив мне совсем немного места с краю. Но мне было достаточно и этого.
Я положил голову ему на грудь и слушал, как ровно и уверено бьется его сердце. Бьется так, как и должно. Так, как никогда уже не биться моему. Я думал, что его сердце такое большое, что могло бы биться за нас обоих. Я думал и о том, что Джей так и не понял, что я пытался ему сказать. А у меня как обычно не хватило слов объяснить. И уже и не хватит…
Но тогда, засыпая, я подумал, что у меня еще есть шанс хотя бы немного продлить свою жизнь. Продлить настолько, чтобы осталась возможность набраться смелости и сказать, как сильно я ЕГО люблю! И что вся моя жизнь уместилась в те три года знакомства с ним и мне не на что жаловаться. Надо радоваться, что я вообще встретил Джареда и получил возможность жить.
Сон был облегчением, наградой за всё то, что я пережил за последние двое суток. И во сне я чувствовал чье-то присутствие рядом. Наверное, даже умерев, я буду чувствовать Джея так же хорошо, как сейчас.
Сегодня я проснулся уже под вечер. В палате никого не было. Только белые лилии ярким пятном выделялись в полутьме комнаты. Это было главным доказательством, что Джаред в самом деле был здесь. Ничего другого мне не надо.
Зашла медсестра и осведомилась о моем самочувствии, сказала, что завтра меня выпишут, а через месяц снимут гипс. Джаред был прав.
Надо быстрее возвращаться на съемки, остался последний дубль - смерть Дина. Так сказать репетиция… для меня.
Но теперь у меня появилось странное, непреодолимое желание бороться. И я намерен сказать об этом Левилу, и, надеюсь, он поможет. Или попытается.
1.Отрицание *слово зачеркнуто*
2. Гнев. *слово зачеркнуто*
3. Торг.
4. Депрессия.
5. Смирение.
P.S. Хотя я знаю, что будет в конце… Финальный дубль. Камера. Мотор. Смерть.
Дженсен Эклз.
